ПЕРВЫЕ МЕСТА СИЛЫ
Выйдя из электрички, мы очень спокойным шагом двинулись к берегу моря. Дул сильный холодный ветер, накрапывал дождь, солнце выглядывало из-под облаков лишь изредка.
Потом мы шли по прибрежному песку, переходили вброд ручьи, впадающие в море…
Остановившись вдруг, Владимир обернулся и сказал:
— Вот — первое для тебя место силы — рабочая площадка Кришны. Вот — и Он! Можешь с Ним поздороваться!
Из-за нахлынувших эмоций и мыслей, я не смогла выдавить из себя ничего лучшего, чем так мысленно и сказать: «Здравствуй, Кришна!». И в смятении умолкла. Больше ничего «разумного» в голову не приходило. А эмоции радости озвучить в словах — не удавалось.
Владимир тактично помог мне выйти из столь затруднительного положения, предложив продолжить путь.
Однако он объяснил, что с Богом можно и нужно учиться разговаривать, нужно учиться любить Его, обнимать Его…
… Вскоре мы остановились возле поваленной штормом ольхи.
— Это — ольховые серёжки, — показал Владимир. — Ими питаются рябчики.
Мы прошли ещё несколько метров — до упавшей большой берёзы.
— А это — берёзовые серёжки, любимое лакомство тетеревов.
Проходя мимо нескольких свежих пней, он вдруг остановился и указал на один из них:
— Почему он — мокрый?
«Вот — и экзамен!», — подумала я, вспомнив, как в одной из его книг Владимир описывал «экзаменовку» желающих учиться у него: предлагалось вначале заполнить анкету с очень простыми вопросами, которые, однако, показывали интеллектуальную состоятельность претендентов. На этой основе и принималось решение: брать или не брать на обучение?
… Прошедший дождь как причина мокроты пня — это было бы слишком банальным объяснением. Да ведь и все другие пни выглядели вовсе не столь мокрыми. Я «заподозрила» существование усложнённого варианта ответа. Присмотревшись, увидела, что эта «мокрость» — более густая, по сравнению с водой. Значит, это — «жидкость этого дерева», решила я, с перепугу не будучи в состоянии вспомнить, как же она называется проще.
— Да, это — сок берёзы, — закончил Владимир начатое мною развитие мысли. — Дерево было спилено в эту зиму. Но, поскольку его корни ещё не умерли, они продолжают посылать вверх сок.
… Через какое-то время мы снова остановились. Владимир объявил:
— Мы пришли на нужное нам сейчас место силы. Поработаем здесь достаточно долго. Так что — писаем!
Как оказалось, данная тема не была «запретной» или хотя бы вызывающей смущение в группе Владимира.
Мужчины ушли вперёд. Обладатели женских тел остались в весьма удачно выбранном для нас Владимиром для этой цели месте среди кустов.
… А спустя несколько дней мне довелось услышать по этому поводу целую «лекцию» Владимира, весьма неожиданную. Он, шутя, назвал её: «Теория пúсаний». Но об этом я расскажу позже.
… А сейчас мы, как оказалось, остановились рядом с рабочей площадкой Божественного Учителя, одного из Святых Духов, — Хуанито.
— Попробуй ощутить границу этого места, — говорил Владимир, показывая её мне. — Тебе надо будет самостоятельно научиться чётко определять границы мест силы.
Я не сразу поняла, что именно должна ощущать, поэтому задержалась и перешагивала границу много раз.
Небольшая разница в эмоциональном состоянии, да, ощущалась…
Но уже через примерно полчаса ощущения стали намного более чёткими, появились лёгкость и уверенность их восприятия.
И даже солнышко вдруг выглянуло из-за туч и пригрело! Это было весьма кстати для моего озябшего тела и подмёрзших пальцев рук и ног.
— Ты знаешь, кто такой Хуанито? — спросил Владимир, когда я приблизилась.
— Ученик Лао… — неуверенно начала я и также неуверенно закончила: — Цзы…
— Нет, мы не знаем Его Учителей.
Я мысленно стукнула себя по лбу: ведь спутала с Божественными Учителями Хуанем и Ханем, о Которых Владимир рассказывал в книге ‘Классика духовной философии и современность’!… Я ощущала себя виноватой. Хотя бросалось в глаза то, что к разговорам с Владимиром, как к экзаменам, — отношусь только я одна.
— Хуанито — индейский духовный Вождь по последнему воплощению, — продолжил тему Владимир.
Я чуть не подпрыгнула: индейский!
… Первая прочтённая мной книга об индейцах — это ‘Виннету — вождь апачей’. Мне было тогда двенадцать лет. Но вместо восторга от увлекательных приключений, я тогда… разревелась, орошая горькими слезами подушку: «Как?! Такой замечательный, такой смелый, такой красивый и такой гордый народ — живёт в резервации! Какая жестокость!». Для меня это был эмоциональный шок: я впервые увидела за пределами своего маленького мирка, как мне казалось, — жестокость, которой Бог… позволял быть…
Это не вызвало тогда во мне сомнений относительно Его Любви, я могла только догадываться, как много мне предстоит ещё узнать и понять. Впоследствии я узнала и то, что индейские резервации — это вовсе не места как бы тюремного заключения индейцев, чему нас учили в «советских» школах. Напротив, это — земли, отданные во владение индейцам, желающим жить образом жизни их предков. Причём тот образ жизни они сами для себя выбирают. А «бледнолицым» вход в резервации запрещён или строго ограничен; последнее тоже определяется самими индейцами, проживающими в тех резервациях.
В скором времени я перечитала все доступные книги и другие материалы об индейцах. Тогда же познакомилась с ‘Песней о Гайавате’, но… ничего не поняла. Только осталось ощущение чего-то очень светлого и таинственного. Я также изучила всех индейских героев: их имена, годы жизни, их заслуги, искала их образы в фильмах. Даже знала, какое племя в какой части Америки находилось и как называлось. Дошла даже до того, что стала изучать какой-то из индейских языков, но достаточно быстро поняла, что это моё увлечение уже переходит границы нормального…
А ещё на протяжении многих лет я мечтала однажды уехать навсегда в Северную Америку к индейцам, которые жили в лесах и горах. Я придумывала почти каждый вечер перед сном истории, как я их найду, как познакомлюсь, как они меня оставят навсегда у себя. Так я сочиняла целые «сериалы». Ещё я воображала прерии, по которым смогу скакать обязательно на диком мустанге, каньоны, по которым научусь бесстрашно лазать, огромное солнце над озером, которое я смогу встречать каждое утро, зверей и птиц, которые меня не боятся…
… Но каждый раз наутро я просыпалась в четырёх стенах душной комнаты в городской квартире…
… А сейчас моё воображение пыталось нарисовать Хуанито, каким Он мог быть: длинные чёрные волосы до плеч, смуглое лицо, карие глаза, орлиные перья в головном уборе…
Но об этом я не решалась спросить у Владимира, чтобы уточнить.
… На лесной полянке среди сосен и ёлочек оказалось старое кострище. Скинув рюкзаки, мы насобирали дров и разожгли костёр. Затем подкрепились бутербродами с сыром и кофе.
Владимир встал первым, подошёл ко мне, протянул руки и помог подняться на ноги.
Потом он взял меня мягко за ладони, точнее — даже за пальцы рук, проверяя их на уровень теплоты. (В переписке с ним я рассказывала, что очень мёрзну и одеваюсь, «как капуста». Особенно страдаю от «отмерзания» пальцев — даже при плюсовой температуре воздуха… В ответ тогда он предложил мне несколько пранайам для прочистки меридианов рук и ног.)
— Что ж, — сказал он, — ты хорошо поработала и с этим: руки-то — ведь очень даже тёплые!
«А ведь и в самом деле — тёплые!» — опомнилась мысленно я.
— Расслабим ноги и согнём их слегка в коленях, — начал свои объяснения Владимир, показывая это на себе. — И начнём мягко покатываться из стороны в сторону, как водоросли в колышущейся слегка воде.
Затем он вытянул руки в стороны, ладонями вверх, на уровне плеч.
— Представим на одной ладони золотисто-огненное солнышко и начнём перекатывать его из одной ладони в другую — сквозь руки и анахату. Повторяем это упражнение много раз.
Физическими глазами никакого солнышка я не видела. Но создалось совершенно чёткое ощущение перекатывания интенсивно светящегося шарика из одной руки в другую.
— Смотрим из анахаты! — поправил Владимир, глядя на мои старания. — Физическими глазами смотреть — смысла не имеет!
Я пыталась делать всё в точности, как инструктировал Владимир. Но полностью отдаться этому упражнению — всё ещё мешали эмоциональная скованность в присутствии Владимира и вновь подступивший на удалении от костра холод. А также… — ощущение странности происходящего… с позиции моего привыкшего всё анализировать и подвергать сомнению ума.
В остальном же я готова была прыгать от радости: вот оно — настоящее! — наконец-то! Я — здесь! И то, о чём мечтала, — происходит!
Мне предоставили самостоятельное дальнейшее освоение упражнения.
У каждого же из остальных членов группы имелся свой собственный список заданий на сегодняшний день. И, как я поняла, они составляли его всегда.
Минут через пятнадцать, проходя мимо, Владимир заметил:
— Если устанешь или замёрзнешь — приходи к костру.
Таких вопросов я себе не задавала. Но, подумав и прислушавшись к ощущениям, решила, что всё-таки надо подойти к костру, где уже собрались все остальные и готовились разливать из термосов чай.
… Прежде я интенсивно занималась лёгкой атлетикой. Там под состоянием усталости подразумевалась «полная выкладка», когда «язык на плече» и «ноги подкашиваются».
Но Владимир объяснил, что в духовной работе до такого состояния доходить нельзя: в памяти должны фиксироваться оптимальные, наиболее яркие медитативные состояния — в противовес «квёлым и немощным».
Итак, я стояла, наблюдая за костром. Тело приятно согревалось.
— Образ пламени костра можно поместить в свою анахату, — снова заговорил Владимир. — А затем — можно расположить его ниже тела, «раздуть», превратив в огромный костёр, и таким образом «прожигать» тело, очищая его целиком от всех грубых энергетических включений.
Я попробовала. Образ большого разгоревшегося костра получался хорошо.
Потом мы шли по прибрежному песку, переходили вброд ручьи, впадающие в море…
Остановившись вдруг, Владимир обернулся и сказал:
— Вот — первое для тебя место силы — рабочая площадка Кришны. Вот — и Он! Можешь с Ним поздороваться!
Из-за нахлынувших эмоций и мыслей, я не смогла выдавить из себя ничего лучшего, чем так мысленно и сказать: «Здравствуй, Кришна!». И в смятении умолкла. Больше ничего «разумного» в голову не приходило. А эмоции радости озвучить в словах — не удавалось.
Владимир тактично помог мне выйти из столь затруднительного положения, предложив продолжить путь.
Однако он объяснил, что с Богом можно и нужно учиться разговаривать, нужно учиться любить Его, обнимать Его…
… Вскоре мы остановились возле поваленной штормом ольхи.
— Это — ольховые серёжки, — показал Владимир. — Ими питаются рябчики.
Мы прошли ещё несколько метров — до упавшей большой берёзы.
— А это — берёзовые серёжки, любимое лакомство тетеревов.
Проходя мимо нескольких свежих пней, он вдруг остановился и указал на один из них:
— Почему он — мокрый?
«Вот — и экзамен!», — подумала я, вспомнив, как в одной из его книг Владимир описывал «экзаменовку» желающих учиться у него: предлагалось вначале заполнить анкету с очень простыми вопросами, которые, однако, показывали интеллектуальную состоятельность претендентов. На этой основе и принималось решение: брать или не брать на обучение?
… Прошедший дождь как причина мокроты пня — это было бы слишком банальным объяснением. Да ведь и все другие пни выглядели вовсе не столь мокрыми. Я «заподозрила» существование усложнённого варианта ответа. Присмотревшись, увидела, что эта «мокрость» — более густая, по сравнению с водой. Значит, это — «жидкость этого дерева», решила я, с перепугу не будучи в состоянии вспомнить, как же она называется проще.
— Да, это — сок берёзы, — закончил Владимир начатое мною развитие мысли. — Дерево было спилено в эту зиму. Но, поскольку его корни ещё не умерли, они продолжают посылать вверх сок.
… Через какое-то время мы снова остановились. Владимир объявил:
— Мы пришли на нужное нам сейчас место силы. Поработаем здесь достаточно долго. Так что — писаем!
Как оказалось, данная тема не была «запретной» или хотя бы вызывающей смущение в группе Владимира.
Мужчины ушли вперёд. Обладатели женских тел остались в весьма удачно выбранном для нас Владимиром для этой цели месте среди кустов.
… А спустя несколько дней мне довелось услышать по этому поводу целую «лекцию» Владимира, весьма неожиданную. Он, шутя, назвал её: «Теория пúсаний». Но об этом я расскажу позже.
… А сейчас мы, как оказалось, остановились рядом с рабочей площадкой Божественного Учителя, одного из Святых Духов, — Хуанито.
— Попробуй ощутить границу этого места, — говорил Владимир, показывая её мне. — Тебе надо будет самостоятельно научиться чётко определять границы мест силы.
Я не сразу поняла, что именно должна ощущать, поэтому задержалась и перешагивала границу много раз.
Небольшая разница в эмоциональном состоянии, да, ощущалась…
Но уже через примерно полчаса ощущения стали намного более чёткими, появились лёгкость и уверенность их восприятия.
И даже солнышко вдруг выглянуло из-за туч и пригрело! Это было весьма кстати для моего озябшего тела и подмёрзших пальцев рук и ног.
— Ты знаешь, кто такой Хуанито? — спросил Владимир, когда я приблизилась.
— Ученик Лао… — неуверенно начала я и также неуверенно закончила: — Цзы…
— Нет, мы не знаем Его Учителей.
Я мысленно стукнула себя по лбу: ведь спутала с Божественными Учителями Хуанем и Ханем, о Которых Владимир рассказывал в книге ‘Классика духовной философии и современность’!… Я ощущала себя виноватой. Хотя бросалось в глаза то, что к разговорам с Владимиром, как к экзаменам, — отношусь только я одна.
— Хуанито — индейский духовный Вождь по последнему воплощению, — продолжил тему Владимир.
Я чуть не подпрыгнула: индейский!
… Первая прочтённая мной книга об индейцах — это ‘Виннету — вождь апачей’. Мне было тогда двенадцать лет. Но вместо восторга от увлекательных приключений, я тогда… разревелась, орошая горькими слезами подушку: «Как?! Такой замечательный, такой смелый, такой красивый и такой гордый народ — живёт в резервации! Какая жестокость!». Для меня это был эмоциональный шок: я впервые увидела за пределами своего маленького мирка, как мне казалось, — жестокость, которой Бог… позволял быть…
Это не вызвало тогда во мне сомнений относительно Его Любви, я могла только догадываться, как много мне предстоит ещё узнать и понять. Впоследствии я узнала и то, что индейские резервации — это вовсе не места как бы тюремного заключения индейцев, чему нас учили в «советских» школах. Напротив, это — земли, отданные во владение индейцам, желающим жить образом жизни их предков. Причём тот образ жизни они сами для себя выбирают. А «бледнолицым» вход в резервации запрещён или строго ограничен; последнее тоже определяется самими индейцами, проживающими в тех резервациях.
В скором времени я перечитала все доступные книги и другие материалы об индейцах. Тогда же познакомилась с ‘Песней о Гайавате’, но… ничего не поняла. Только осталось ощущение чего-то очень светлого и таинственного. Я также изучила всех индейских героев: их имена, годы жизни, их заслуги, искала их образы в фильмах. Даже знала, какое племя в какой части Америки находилось и как называлось. Дошла даже до того, что стала изучать какой-то из индейских языков, но достаточно быстро поняла, что это моё увлечение уже переходит границы нормального…
А ещё на протяжении многих лет я мечтала однажды уехать навсегда в Северную Америку к индейцам, которые жили в лесах и горах. Я придумывала почти каждый вечер перед сном истории, как я их найду, как познакомлюсь, как они меня оставят навсегда у себя. Так я сочиняла целые «сериалы». Ещё я воображала прерии, по которым смогу скакать обязательно на диком мустанге, каньоны, по которым научусь бесстрашно лазать, огромное солнце над озером, которое я смогу встречать каждое утро, зверей и птиц, которые меня не боятся…
… Но каждый раз наутро я просыпалась в четырёх стенах душной комнаты в городской квартире…
… А сейчас моё воображение пыталось нарисовать Хуанито, каким Он мог быть: длинные чёрные волосы до плеч, смуглое лицо, карие глаза, орлиные перья в головном уборе…
Но об этом я не решалась спросить у Владимира, чтобы уточнить.
… На лесной полянке среди сосен и ёлочек оказалось старое кострище. Скинув рюкзаки, мы насобирали дров и разожгли костёр. Затем подкрепились бутербродами с сыром и кофе.
Владимир встал первым, подошёл ко мне, протянул руки и помог подняться на ноги.
Потом он взял меня мягко за ладони, точнее — даже за пальцы рук, проверяя их на уровень теплоты. (В переписке с ним я рассказывала, что очень мёрзну и одеваюсь, «как капуста». Особенно страдаю от «отмерзания» пальцев — даже при плюсовой температуре воздуха… В ответ тогда он предложил мне несколько пранайам для прочистки меридианов рук и ног.)
— Что ж, — сказал он, — ты хорошо поработала и с этим: руки-то — ведь очень даже тёплые!
«А ведь и в самом деле — тёплые!» — опомнилась мысленно я.
— Расслабим ноги и согнём их слегка в коленях, — начал свои объяснения Владимир, показывая это на себе. — И начнём мягко покатываться из стороны в сторону, как водоросли в колышущейся слегка воде.
Затем он вытянул руки в стороны, ладонями вверх, на уровне плеч.
— Представим на одной ладони золотисто-огненное солнышко и начнём перекатывать его из одной ладони в другую — сквозь руки и анахату. Повторяем это упражнение много раз.
Физическими глазами никакого солнышка я не видела. Но создалось совершенно чёткое ощущение перекатывания интенсивно светящегося шарика из одной руки в другую.
— Смотрим из анахаты! — поправил Владимир, глядя на мои старания. — Физическими глазами смотреть — смысла не имеет!
Я пыталась делать всё в точности, как инструктировал Владимир. Но полностью отдаться этому упражнению — всё ещё мешали эмоциональная скованность в присутствии Владимира и вновь подступивший на удалении от костра холод. А также… — ощущение странности происходящего… с позиции моего привыкшего всё анализировать и подвергать сомнению ума.
В остальном же я готова была прыгать от радости: вот оно — настоящее! — наконец-то! Я — здесь! И то, о чём мечтала, — происходит!
Мне предоставили самостоятельное дальнейшее освоение упражнения.
У каждого же из остальных членов группы имелся свой собственный список заданий на сегодняшний день. И, как я поняла, они составляли его всегда.
Минут через пятнадцать, проходя мимо, Владимир заметил:
— Если устанешь или замёрзнешь — приходи к костру.
Таких вопросов я себе не задавала. Но, подумав и прислушавшись к ощущениям, решила, что всё-таки надо подойти к костру, где уже собрались все остальные и готовились разливать из термосов чай.
… Прежде я интенсивно занималась лёгкой атлетикой. Там под состоянием усталости подразумевалась «полная выкладка», когда «язык на плече» и «ноги подкашиваются».
Но Владимир объяснил, что в духовной работе до такого состояния доходить нельзя: в памяти должны фиксироваться оптимальные, наиболее яркие медитативные состояния — в противовес «квёлым и немощным».
Итак, я стояла, наблюдая за костром. Тело приятно согревалось.
— Образ пламени костра можно поместить в свою анахату, — снова заговорил Владимир. — А затем — можно расположить его ниже тела, «раздуть», превратив в огромный костёр, и таким образом «прожигать» тело, очищая его целиком от всех грубых энергетических включений.
Я попробовала. Образ большого разгоревшегося костра получался хорошо.
Комментариев нет:
Отправить комментарий